В каждом из нас есть некая сила, энергия, которая иногда берет верх над нашим стремлением к развитию. Порой, в нашей жизни случаются такие периоды, когда "нечто" болезненные в себе мы ставим на передний план. Особенно, когда это касается изменений и кризисов. К примеру, у человека есть некое заболевание или психическое расстройство, которое начинает определять его жизнь, не болезнь встраивается в жизнь, а человек в болезнь. С этим я сталкиваюсь часто в психоаналитическом кабинете. Я задаю вопрос: «Что вам мешает это сделать?». Человек начинает рассказывать и перечислять большое количество аргументов в сторону того, почему он не делает того или иного в жизни. Аргументы не в сторону чтобы сделать, а в сторону чтобы не делать! В эти моменты я думаю о бессознательных удерживающих силах. Конечно, перед каждым жизненно важным шагом вполне оправданно будет задать себе вопрос: «Приведет ли этот путь к росту или к ограничению?».
В кабинете, это может звучать по-разному, от «мне страшно», до «я лишусь всего, если поступлю так...». В этот момент представляется такой образ, как будто человек встаёт на символические костыли. Он вдруг теряет способность к развитию, социализации, рефлексии, он становится немощным и слабым. Он становится «психологическим инвалидом».
Иногда эта сила настолько велика, что сознательных сил не хватает на преодоление инвалидизации. А что если мы имеем дело с архетипом в этот момент? Это один из тех вопросов, которые мы должны ставить перед собой, когда сталкиваемся с психологическим явлением, которое нельзя объяснить или понять рационально или логически. Под архетипом, я подразумеваю то, о чем писал Карл Юнг: «Понятие архетипа выведено из многократно повторявшихся наблюдений, например, мировую литературу определяют те мифы и сказки, которые содержат в себе мотивы, вновь и вновь появляющиеся повсюду. Эти же самые мотивы мы встречаем в фантазиях, сновидениях, делириях и безумных идеях современных людей».
Эти типичные образы и взаимосвязи характеризуются как архетипные представления. Чем они отчетливее, тем в большей мере, им присуще сопровождаться особенно живыми эмоциональными тонами. Они оставляют впечатления, оказывают влияние и завораживают. Они проистекают из неосознаваемого архетипа, бессознательной пред-формы, которая, по-видимому, относится к унаследованной структуре психики и вследствие этого может манифестироваться повсюду как спонтанное явление. Архетип – это тенденция к образованию различных схем поведения, мышления, восприятия. Эти схемы могут значительно колебаться в деталях, не теряя при этом своего основного мотива. Важно понимать, какие есть аспекты архетипа:
Непредставимость архетипа, архетип проявляется в сознании через архетипические образы и идеи, но они не исчерпывают все содержание архетипов.
Архетип это психосоматическое понятие, связывающее тело и психику, инстинкт и образ. Архетип придает инстинкту форму и смысл, а инстинкт, в свою очередь, наделяет архетипический образ физической энергией.
Архетипы амбиваленты, т.е. одновременно содержат в себе как, положительные так и отрицательные стороны – наличие противоположных полюсов обеспечивают высокий заряд психической энергии и наделяют архетип свойством динамичности, изменчивости. Поэтому, проявление Архетипа несет в себе высокий эмоциональный накал и нуминозность (понятие, характеризующее важнейшую сторону религиозного опыта, связанного с интенсивным переживанием таинственного и устрашающего божественного присутствия).
Архетипические мотивы универсальны, узнаваемы во внешних поведенческих ситуациях, особенно в универсальных жизненных ситуациях – рождение, социализация – вхождение во взрослую жизнь (посвящение, инициация), свадьба, отцовство/материнство, старение/мудрость, смерть.
Архетипы автономны, они не определяются сознанием, но способны воздействовать на него, организуя переживание индивида специфическим способом без учета конструктивных или деструктивных последствий индивидуальной жизни.
Архетипы обладают психическим смыслом, который может чувствоваться, но не пониматься. Причем архетипы оказываются типичными формами понимания, присущими каждому индивиду как представитель человеческой расы.
Причем тут инвалидность? Спросите вы.
Ощущение боли и знание о собственной ранености вынуждает нас искать внутри. Слово «калека, немощный, инвалид» этимологически связано с выражениями «еле тащить ноги, ползти, с трудом передвигаться, скрипеть», «мурашки по коже», «подлец, сволочь»; по своему происхождению оно также связано с выражениями «скрюченный, кривой», «спереть», «поворот, крюк, посох, излучина русла», «плут, обманщик». От лат. invalidus «немощный, слабый». Инвалидность — постоянное болезненное состояние, разумеется, оно всегда было с нами.
Слово «инвалид» считается обидным. При сильной физической или психической боли мы скрючиваемся, она заставляет нас сгибаться. Мы «скрючиваемся», «сворачиваемся», если хотим избежать связи с тем, что считаем обидным в душе или в другом человеке. Если мы считаем, что отщепление невыносимого внутреннего «увечья» могло бы нас разгрузить, и поэтому отрицаем, вытесняем или проецируем его, то парадоксальным образом, его вес сгибает нас в итоге еще сильнее. Если же мы разворачиваемся и встречаемся с нашими несовершенствами, то мы можем их подтвердить, признать и реалистично понять их ценность.
Думаю, практически каждый из вас слышал фразу, «ты слабый», «ты не на что не способен», что внутри вас на это поднимается, протест, желание кричать, орать «я не слабый»! Почему такая энергетическая мощь в желании не быть слабым? Помните Доктора Хауса, который стал инвалидом, как он боролся со своим состоянием? «Я знаю боль. Сначала тебе кажется, что сможешь вынести её, а на деле оказывается, что не можешь. И когда это происходит, ты либо находишь причины жить дальше, либо… Итак, когда вы перестанете испытывать боль, у вас появится желание жить.»
Если мы лишь проецируем свои изъяны, то мы делаем других «инвалидами», обесценивая других и самих себя. Диалог между врагами может происходить, только если они персонализированы, отделены от архетипических идентификаций, ощущают свои ограничения, то есть признают внутреннего калеку, раненого и ограниченного в своих возможностях. Думаю описание школьного буллинга, как личного, так и коллективного действия отлично описывает эту проекцию. Всегда есть ведущее звено от кого идет, и жертва, на кого это направлено. Энергии там запредельные, как и уровень травматизации, отмечу, что обеих сторон.
Все живые существа, все человеческие создания приходят в этот мир несовершенными, лишенными чего-либо, будь то в результате наследственности, инфекции или родовой травмы. Мы становимся все более и более несовершенными по мере проживания своей жизни. Несчастные случаи, болезни и сам процесс старенияй оставляют необратимые последствия. Чем старше мы становимся, тем большая степень инвалидности характеризует состояние нашего здоровья. Шутки про 30 лет и анализы, думаю кстати.
Так или иначе, все наши физические, умственные и психические функции оказываются поврежденными. Мы вынуждены жить с этими несовершенствами и реагировать на них — таков типичный удел человеческого существования, такова типичная человеческая ситуация. А если мы еще и идем в психотерапию, мы обнаруживаем то, что выросли в деструктивных семьях, у нас есть психические травмы, психические расстройства и более того, часть из них передается что ни на есть по наследству. Здесь вы можете прочитать о том, что такое межпоколенченская травма.
Тогда может быть инвалидность архетипична по своей природе?
Прежде чем продолжать, мне бы хотелось сделать несколько общих описаний по поводу природы Архетипов.
Например, Архетип Матери может переживаться женщиной независимо от того, имеет она детей или нет. Он воздействует на ее переживания самой себя и окружающего ее внешнего мира, окрашивая их и откладывая на них свой отпечаток. Как и всякий Архетип, Архетип Матери имеет множество проявлений: это мать, бабушка, мачеха, свекровь/теща и любая другая фигура женщины, заменяющая функции матери, как-то: няня, отдаленная прародительница и матери в переносном смысле слова. На более высоком уровне – это богини: Богоматерь, Дева, София. Рай, царствие божье, небесный Иерусалим, обладая качествами спасения и вызывающие набожность, также представляют материнский архетип.
Эти и другие символы имеют амбивалентную природу и могут нести как позитивные, так и негативные значения. К негативным символам Юнг относит ведьм, драконов или других животных и пресмыкающихся – больших рыб и змей, а также образы могилы, саркофага, глубоких вод, смерти, Богини судьбы Мойра, Грая, Норна тоже несут двойное значение.
Мать играет ключевую роль в образах трансформации – превращения и воскрешения, и управляет подземным миром. Негативные стороны ее проявляются как тайные, загадочные и темные: «это бездна, мир мертвых, все поглощающее, искушающее и отравляющее, т.е. то, что вселяет ужас и что неизбежно, как судьба». Мать одновременно любящая и страшная.
Мы часто говорим о «патриархальном» обществе или о «патриархальных» ценностях. Слово «патриархальный» подразумевает власть отца. Но это отцовство не имеет отношения к детям, к биологическому акту деторождения, скорее, оно влияет на структурирование нашего общества, общества, в котором архетип отца является доминантным. В то время как паттерн мог произойти из опыта отношений отца к своим детям, теперь он включает в себя поведение целого общества.
Архетип Отца может персонифицироваться в виде Короля, Царя, Отца Небесного, Закона и Принципа Логоса (в противоположность архетипу Матери, который̆ представляет Принцип Эроса) Его атрибуты - деятельность и проникновение, дифференцирование и вершение суда, изобилие и разрушение. Его символы - небеса и солнце, молния и ветер, фаллос и оружие. Небеса символизируют духовные стремления мужского принципа. у Отца есть Ужасная сторона: Он - Кронос, который препятствует тому, чтобы его сыновья заменили его, через съедение их живьем.
Мы обнаруживаем автономию архетипа по отношению к внешним ситуациям и в случае архетипа инвалида. В связи с этим архетип может проявляться независимо от того, является ли личность инвалидом или нет. Есть интересный фильм, его можно рассмотреть в связке архетипа инвалида и ужасной матери «Взаперти» 2020 года, режиссер Аниш Чаганти. История о девочке, которую сделала инвалидом мать.
Обычно человек, утративший глаз или ногу, переживает в большей или меньшей степени архетип инвалида. Это случается не всегда и часто происходит не до такой степени, какой можно было ожидать. С другой стороны, некто без очевидных признаков недееспособности может вести себя так, как если бы он был инвалидом, другой, являясь инвалидом, как будто им не является. Иногда, мы называем это психологической инвалидизированностью.
Никто из нас не обладает совершенным здоровьем, даже если наши несовершенства могут быть весьма незначительными, как, например, отклонение от нормального веса в ту или другую сторону, или сутулость. Кажется, что здоровье и инвалидность — противоположные способы видения жизни. Один человек может видеть себя или как здорового, сильного и «целого» человека, или как дефектного, испытывающего каким-то образом недостатки в теле и в душе.
Т.е. психическим дезонтогенезом имеет место быть психологический компонент инвалидизации (психологическая инвалидизация). Если под дезонтогенезом психического развития понимается нарушение психических функций, то под психологической инвалидизацией подразумевается своеобразие личной идентичности индивида, имеющего физический дефект здоровья.
Если существует Архетип Инвалида, разве не должна существовать и его мифологическая персонификация? В таком случае, в каком мифе мы должны найти инвалида как коллективный образ? Греческие боги могли бы быть чем угодно, но только не инвалидами. Существуют всего два исключения: Гефест, который хромает, и Ахилл со своей уязвимой пятой. Даже совершенный герой подвержен слабости. Например, когда Гефест появился на свет, он оказался больным и хилым ребёнком, к тому же хромым на обе ноги. Гера, увидев своего сына, отказалась от него и скинула с Олимпа. Но море не поглотило юного бога, а приняло его в своё лоно. Приёмной матерью Гефеста стала морская богиня Фетида.
А вот в германской мифологии, наоборот множество примеров инвалидности. Нидхёгг — жестокий дракон, подтачивавший корни Иггдрасиль — Древа Мира. Германские боги, страдающие от жестоких ран. Бальдур, сияющий, непобедимый в сражении против любого врага, за исключением паразитического растения — омелы белой. Инвалидность, кажется, означает гораздо большее в германской мифологии, чем это было для греков.
Еще недавний фильм Люка Бессона «Догмен», показал нам архетип инвалида в новом полюсе, в отличии от «Форрест Гампа». Конечно стоит отметить «1+1», «Как Витька Чеснок вёз Лёху Штыря в дом инвалидов», «А в душе я танцую», «Все еще Элис», и многие другие фильмы.
Инвалид как мифический образ и символ появляется также в классических приключенческих произведениях. Один из них напоминает пиратскую историю в романе Роберта Льюиса Стивенсона «Остров сокровищ» или Питера Пэна — капитана Хука с металлическим протезом. Фигура пирата, самой по себе представляющей образ инвалида, традиционно недостает руки или ноги, или, по крайней мере, он носит повязку над одним глазом. Можно еще рассмотреть и Фриду Кало. Капитан Копейкин - «Мёртвые души» Николая Гоголя. Павка Корчагин - «Как закалялась сталь» Николая Островского, Алексей Мересьев - «Повесть о настоящем человеке» Бориса Полевого. Другой знакомый образ инвалида из литературы — Квазимодо, один из героев Виктора Гюго, горбун из Нотр-Дам. Вообще говоря, искусство, кажется, выделяет, подчеркивает Архетип Инвалида.
Сказки и истории Андерсена и Диккенса, потому что в них так душераздирающе говорится о наших ранах и уязвимости: например, в «Гадком утенке», «Девочке со спичками» и в диснеевской истории о сироте «Оливер Твист», жившем в коррумпированном и злобном мире.
Допустив существование Архетипа Инвалида, следует предположить, что должен существовать также и инвалидный комплекс, так как архетипы притягивают к себе части души и психические переживания. Теория комплексов стала наиболее важным вкладом Юнга в понимание структуры бессознательного. Данная концепция позволила Юнгу связать личные и архетипические компоненты разнообразного опыта индивида и связать жизнь индивида в единый процесс на протяжении всей его жизни и истории его семьи, рода, общества.
Комплекс состоит из ассоциативных образов и застывших воспоминаний травматических моментов, которые вытеснены в бессознательное и труднодоступны для сознания в следствии своей аффективности и болезненности. Комплексы – наполняют личное бессознательное, уходя корнями в коллективное бессознательное. Эмоции являются клеем, который связывают и удерживают вместе элементы комплекса.
Ядро комплекса состоит из двух частей: образа или следа реальной травмы и близко ассоциированной с ней врожденной (архетипической) части. До момента травмы (любого эмоционально значимого события) архетипическая часть существует лишь как мотивирующая сила, но в ней нет беспокоящего и порождающего тревогу качества комплекса. Травма создает эмоционально насыщенный образ-воспоминание, который ассоциируется с архетипическим образом, сливается с ним и застывает в более или менее постоянную структуру. Эта структура содержит определенное количество энергии, которая притягивает и удерживает в поле комплекса другие образы, создавая сеть. Таким образом, комплекс обогащается и расширяется за счет более позднего опыта подобного рода.
Именно эти явления составляют сущность комплекса. Человек, имеющий отцовский комплекс, стремится проживать жизнь в границах патриархального, независимо от того, имеет ли оно отношение к «отцу» (или к «отцовству») либо нет. Например, начальник на работе заставляет его чувствовать себя маленьким мальчиком, которому противостоит родитель с отцовской стороны.
Если связь эго с комплексами не налажена, если они остаются в тени автономными частями психики, то наши раны начинают нас «скрючивать».
Не следует смешивать инвалида с Архетипом Ребенка. Ребенок, подобно инвалиду, слаб и находится в подчинении взрослых, не обладая их качествами. Однако ребенок растет, изменяется, становится взрослым, символически «убивает отца», и взращивает в себе новый опыт. Он обладает будущим. Архетип Инвалида также не нужно путать с архетипом болезни. Инвалидность не ведет никуда, ни к смерти, ни к выздоровлению. В конечном счете, она — хроническая, продолжительная неполноценность. Это — хроническое ощущение пребывания «в дефектном состоянии».
Проживающие жизнь в Архетипе Инвалида могут быть утомительными и раздражающими для тех, кто находится в их окружении. Человек, без конца жалующийся на боли в голове. Разумеется, архетип сам по себе и для окружающих не является ни хорошим, ни плохим. В зависимости от ситуации и нашей точки зрения, он может быть как негативным, так и позитивным. Архетип инвалида может раздражать; с другой стороны, быть очень приятным.
Архетип Инвалида может оказаться полезным для личности. Так как человеческим слабостям и неудачам следует оказывать должное внимание, это дано ощущение инаковости. Инвалидность служит постоянным напоминанием о смерти, о всегда присутствующих столкновениях с физическими и психическими ограничениями. Она не позволяет замыкаться в фантазии о здоровье или избегать осознания неминуемой смерти.
Вследствие того, что архетип инвалида усиливает человеческую зависимость, так как он вынуждает признавать наши взаимные потребности в других и для других, он является значимым фактором во взаимоотношениях.
Современных людей преследует психологическая — иллюзия о Независимой Личности. До сих пор еще встречаются люди, верящие в возможность быть полностью не зависимыми от других. Все мы зависим от кого-либо — от мужей или жен, от матерей и отцов, от наших детей, друзей, даже от наших домашних животных. Знание наших собственных несовершенств и слабостей, нашей собственной инвалидности помогает нам осознавать нашу вечную зависимость от кого-либо или от чего-либо.
Личность, являющаяся «калекой» в отношении чувств, всегда будет зависеть от тех людей, которые обладают «здоровым» чувством по отношению к жизни. Цель полной независимости просто недостижима.
Порой, мы (аналитики) сражаемся бесконечно, бессмысленно, чтобы поддерживать иллюзию о целостности, пытаясь достигнуть состояния совершенного здоровья. Кажется, чем упорнее аналитики пытаются вылечить хронических невротических или психосоматических пациентов, тем более отчаянно они сопротивляются. Наши усилия не только не вылечивают, но, кажется, лишь еще более ожесточают их. Оказывается, что множество людей только и ожидают того момента, когда смогут заявить о своей инвалидности. Многие из наших пациентов являются ярко выраженными инвалидами. Для того чтобы обеспечить им помощь, в которой они нуждаются, — так как излечение их невозможно, — мы должны довести их до той стадии, в которой они смогут жить со своей неполноценностью. В терапии мы обязаны работать вместе с Архетипом Инвалида, помогая своим пациентам понять, что процесс их индивидуации включает их инвалидность. Работать без нее, исключать ее было бы ничем другим как иллюзией.
Те, кто отождествляет себя с архетипом инвалида и проживают с ним жизнь, могут быть или творческими натурами, или не иметь творческих способностей, быть приятными или неприятными, интересными или скучными. Негативные аспекты этого архетипа часто оказываются резко выраженными. Это тирания, эгоизм, поглощенность самим собой, эксплуатация чувства вины других, стремление уйти от действительности. Позитивные аспекты включают скромность, способность к размышлению, приятие зависимости и духовность для религиозных. Все архетипы проявляют как приятные, так и неприятные, как созидательные, так и разрушительные качества.
Если с подобной частью нет отношений, то мы имеем дело с патологией Эроса. Эрос – инстинкт жизни, стремление к сохранению жизненной субстанции, в формах самосохранения индивида, сексуальности, желания продолжения рода. Либидо становится одним из важнейших понятий психоаналитического учения о влечении к жизни (Эрос) и влечении к смерти (Танатос). Либидо — желание и стремление, если влечение к смерти — оно тоже через либидо.
Т.е. если если эрос изувечен, мы ощущаем приближение танатоса, смерти и депрессии, уничтожающих душу. Часто проблематичный эрос — «никому не нужный раненый ребенок», чувство покинутости, утраты, разочарования, одиночества, — приводит человека в терапию. Если «инвалид», как внутренний аспект или в обществе, подавляется формализмом коллективного сознания, то эрос теряется, воображение рассеивается, душа застывает.
Адольф Гуггенбюль-Крейг писал: «Архетип Инвалида ничем не отличается от любых других архетипов. С Эросом инвалид пробуждает услужливость и дружескую искренность. Инвалидам могут быть свойственны скромность, малодушие, и эти качества способствуют их философским и религиозным размышлениям. Их не увлекает соревновательный характер атлетических игр, а занимает осознание пределов возможностей человеческого тела и души. Их меланхолия становится творческой. Инвалиды без Эроса — злобны, деспотичны, утомительны и склонны к паразитическому существованию, они инфантильны, пессимистичны, наполнены ненавистью к самим себе и к другим. От Эроса зависит, является ли воплощение архетипа инвалида благословением или проклятием. Они возмещают свою инвалидность доминированием над другими. Они портят настроение окружающим.»
Эрель Шалит в своей книге «Враг, калека и нищий» предупреждал, давайте не допустим ошибки: Эрос — не спаситель; он — не разгадка «счастливой вечной жизни». В то время как Эрос делает архетипы более человечными, смягчая их демонические свойства, он сам может быть весьма демоническим. Множество жизненных трагедий и комедий, печалей и радостей, отчаяний и ликований возникает из конфликтов и недоразумений, вызванных Эросом, Влюбиться в кого-то или во что-то означает испытывать страдание, конфликт, проблемы и разочарования, но также переживать радость и удовлетворение.
Какой путь?
Принятие смертности — это признание ограничений эго. Нам нужно, чтобы в нашей душе был «инвалид», который помогает осознавать ограничения; без них существование человека лишилось бы сострадательности. Смерть чертит границу, за которой неизвестное иное; под сенью смерти вступить в отношения с «другим» — будь то человек, бессознательное, запредельное — можно со скромностью и почтением, а не со враждебностью, сопротивлением и битвой. Если «война» как напряжение между противоположностями — это отец всех вещей, по выражению Гераклита, то смерть — это мать человеческой жизни.
Литература:
Гуггенбюль-Крейг Адольф «Власть архетипа в психотерапии и медицине», «Эрос на костылях».
Шалит Э. Враг, калека, нищий. Тени на пути Героя.
Мария-Луиза фон Франц «Архетипические паттерны в волшебных сказках», «Феном тени и зла в волшебных сказка».
«Комплекс козла отпущения. Мифологические и психологические аспекты коллективной Тени и вины», Сильвия Брайнтон Перера.